Это крупный и красиво окрашенный скворец. На общем шоколад но-буром, с винным налетом фоне оперения выделяются блестяще-черная голова, яркое желтое пятно вокруг глаза и крупные белые пятна на крыльях и хвосте. Самцы и самки окрашены одинаково.

Гнездятся майны отдельными парами, преимущественно близ хозяйственных построек. Особенно любят животноводческие фермы. И в поле, на кормежке, чаще всего встречаются среди стад пасущегося скота, рассаживаясь на спинах животных так же, как это любят делать обыкновенные скворцы. На зиму никуда не улетают, лишь теснее собираются к местам, где есть скот (в городе - у вольер зоопарка, на зверофермах). Гнезда вьют в пустотах под крышами домов и сараев, в скворечниках, выгоняя из них скворцов, которых при этом нередко бьют "смертным боем" (мне приходилось видеть птенцов скворца, убитых майнами).

В мае самка откладывает 4-6 голубых яиц, чуть крупнее скворчиных. На 14-15 день из них вылупляются птенцы, которые покидают гнездо спустя 23-24 дня. Кормят их оба родителя насекомыми, в основном саранчовыми (латинское название майны так и переводится на русский язык - "пожиратель саранчи"), а к концу лета - также и ягодами. За сезон успевают дважды вывести птенцов.

Голос майны сильный и звонкий. Позывка звучит как "тюрлютюрлю". В песне много хриплых и скрипучих звуков, но высоко развитая способность перенимать чужие звуки, вплоть до человеческой речи, делает майну излюбленным объектом комнатного содержания в Средней Азии.

Майны довольно быстро ручнеют, даже будучи пойманы взрослыми. Выкормленные же с птенца, они бывают трогательно привязаны к хозяину. Еще А. Э. Брем писал, что майны "восхищают всякого своим веселым характером, своею понятливостью и переимчивостью. Любители уверяют, что последним качеством они превосходят всех попугаев. Они выучиваются не только точно перенимать тон человеческого голоса, но заучивают, подобно говорливому попугаю, целые фразы, научаются насвистывать песни, даже петь их, не обладая при этом ни одним неприятным качеством попугая".

Один такой выкормыш, по прозвищу Яшка, жил у меня 9 лет, доставляя массу удовольствия не только членам семьи, но и всем посетителям квартиры. Обладая общительным характером, он легко завязывал знакомства с новыми людьми, но по-настоящему любил только хозяина, которого самоотверженно защищал от чьих бы то ни было "посягательств". Выпущенный из клетки, он сразу же летел на голову к хозяину, затем перебирался на плечо и после многочисленных приседаний и полупоклонов, сопровождающихся песней, усаживался поудобнее и прижимался к щеке или к шее (иногда очень осторожно, просто нежно теребил мочку уха). Застыв в таком положении, Яшка начинал "бдить". Стоило теперь кому-нибудь, даже из близких, протянуть ко мне руку, как Яшка коршуном бросался на "обидчика" и норовил клюнуть в лицо. Клевал по-настоящему, до крови. И тут же, возвратившись на плечо, снова кланялся перед лицом хозяина, как будто заверял в преданности.

Одно время, почти два года, Яшка жил в небольшой комнатной вольере вместе с выкормышем синей птицы. Первое время он держал своего более крупного, но молодого соседа в безусловном подчинении. Затем, когда синяя птица выросла, Яшке стало все чаще попадать от нее. Но после каждой очередной взбучки он не терял присутствия духа и тут же грудью шел на врага, обескураживая своей храбростью. Я не знаю другой птицы, которая могла бы выжить так долго в одной вольере с синей птицей.

Выкормленный насекомыми и сырым мясом, а затем яичным омлетом с тертой скорлупой, Яшка уже в месячном возрасте пристрастился к хлебу. Впоследствии он ел все, что было на столе (кроме острых приправ, которых у нас практически не бывало), но больше всего любил все-таки хлеб, который ел, даже будучи сыт. Ел с наслаждением, давясь, чем не раз приводил в смущение своего хозяина перед посетителями, так как при этом производил впечатление вконец изголодавшейся птицы. Очень любил также сочную зелень - проростки злаков, фасоли, обычную свежую травку; особое пристрастие питал к зеленому сладкому перцу и укропу.

Но самым замечательным было пение Яшки. Выращенный в неволе, он был не так криклив, как дикие майны, и большинство неблагозвучных криков заменил на новые звуки, услышанные в комнате. Как уже упоминалось, основной в его репертуаре была песня "Вьюга смешала землю с небом". Ее он насвистывал абсолютно точно и с каким-то упоением. Характерно, что при этом он подражал даже тембру свиста хозяина. Через год он обучил этой песне попавшую к нему в вольеру синюю птицу, а впоследствии - еще двух. Кроме этой песни, Яшка насвистывал другие мелодии, но почти не прибегал к хриплым "кыркающим" звукам, которые он произносил только токуя: распушившись и кланяясь в минуты наивысшего возбуждения. Очень тонко понимал настроение людей и по их просьбе охотно изображал мяуканье кошки, а когда люди смеялись, тут же копировал их смех, после чего смешно раскланивался...