Населяет леса Европы, Западной Сибири, горные леса Северной Африки, Кавказа, Малой и Средней Азии. Зимует в Европе и на юге Средней Азии. В Казахстане деряба живет в лесостепных районах Кокчетавщины и в горных лесах Алтая, Тянь-Шаня и Джунгарского Алатау. На пролете встречается по всей территории республики, а близ ее южных границ регулярно и в большом количестве зимует (например, в Таласском Алатау). Прилетают в марте, отлетают в октябре - ноябре.

Поселяются дерябы преимущественно в хвойных лесах. В Кокчетаве это сосновые боры, в Казахском нагорье - смешанные сосново-березово-осиновые леса, на Алтае - высокоствольные светлые лиственничники и опушки таежных массивов, в Северном Тянь-Шане - ельники, в Западном - высокоствольные арчовники. В горах гнездится и выше леса: в зарослях кустарниковой арчи субальп и даже в скалах альпийского пояса.

Гнезда - на деревьях, также в основном хвойных, очень редко - на скалах или земле. В лето две кладки по 3-5 яиц, покрытых отдельными ржавчатыми пятнами по светлому голубовато-сероватому фону скорлупы. Насиживает их самка две недели и столько же времени родители кормят птенцов в гнезде, принося насекомых до 100 раз в день.

Песня дерябы, хотя и уступает песне певчего дрозда, все же достаточно приятна и благозвучна. Это меланхоличные свистовые рулады, нечто вроде "тирули-тирули", повторяемые очень часто - до 1117 песен в час. Пение деряб в лесах Тянь-Шаня можно слышать с середины марта до начала июля. Разгар его приходится на апрель и май, когда ежедневно утром и перед вечером идет как бы перекличка деряб.

"По продолжительности и разнообразию модуляций пение дерябы уступает пению певчего и черного дроздов. Однако его мощная, исключительно мелодичная трель, исполняемая в домашних условиях, доставляет огромное удовольствие любителям дроздового пения", - пишет В. Г. Гусев.

Как-то я выкормил выводок из трех птенцов дерябы, взятых в высокоствольных арчовниках Западного Тянь-Шаня. Все три выкормыша, жившие в одной клетке, хорошо перезимовали и к весне запели. Случилось так, что ранней весной мне пришлось выпустить их на волю. Двое улетели в первые же дни, а третий остался жить во дворе, облюбовав себе место на шелковице против порога моего дома. Привязанность его к хозяину с первого же дня жизни на воле стала выражаться весьма странным образом. Стоило мне утром открыть дверь, как дрозд срывался с дерева и с воинственным трескучим криком пикировал мне прямо в лицо, резко сворачивая в сторону всего в полуметре от глаз. Иногда он не рассчитывал и сбивал головной убор или больно царапал голову. Других людей он не трогал, меня же атаковал по нескольку раз в день. Вывешенная на дерево кормушка с кормом не успокоила птицу. Атаки продолжались недели три, пока я не уехал на длительное время. Впоследствии соседи рассказывали, что дрозд караулил во дворе еще несколько дней и только после этого исчез - видимо, улетел в горы, расположенные всего в нескольких километрах от этого места.