Дупелиный ток заметно отличается от токов тетеревиных птиц. Если у последних разгар токования приходится на раннее утро, то у дупелей все происходит иначе. Сумеречный образ жизни этих длинноносых куличков, а также их великолепное зрение определили совсем другие временные рамки их токов, и для съемки этих птиц потребовалось использование совсем других приемов. Пик токования дупелей наступает примерно в полночь, а это для фотографа самое неподходящее время. Впрочем, начинается ток незадолго до заката, и если приступать к съемке сразу, то появляется шанс снять дупелей при естественном освещении. И все же, несмотря на необычную доверчивость дупелей к человеку, автору пришлось столкнуться с рядом трудностей, казавшихся вначале непреодолимыми.

Дупеля прилетают к нам в конце апреля. После таянья снега поймы наших полноводных рек заполняются водой, образуя обширные водные пространства. Вскоре уровень воды в реках спадает, а заливные луга быстро впитывают талую воду. Клочки суши каждодневно увеличиваются в размерах, и наконец вода остается лишь в небольших не пересыхающих даже летом озерках, а на сырой земле, освободившейся от воды, остаются разнообразные питательные вещества. Дупеля легко добывают себе пищу в мягкой, богатой живностью почве сырых лугов. Здесь они питаются, токуют, строят гнезда и выводят птенцов.

Найти ток в первый раз не так-то легко. Ориентироваться можно по своеобразной песне этого кулика, но даже ночью в разгар тока звуки песен разносятся не далее чем за 200-300 метров от токовища. Меня привели на ток 9 мая. По словам моего провожатого, в этом месте совсем недавно поймали не менее трех десятков птиц для кольцевания. Ток был пуганный, и это, казалось бы, не предвещало легкой съемки. Участок луга, с которого в 6 часов вечера мы вспугнули шесть дупелей, впоследствии оказался центром токовища. Он ничем не отличается от остальной части поймы, которая местами еще не совсем освободилась от талой воды. Если бы не круглые дырочки во влажной почве и кляксы помета вокруг, предположить, что здесь ночью бурлил ток дупелей, было бы довольно трудно. Сильный ветер не сулил ничего хорошего. Полы моей маленькой палатки трепыхались и шумно хлопали в такт его порывам, но пропустить первую встречу с долгожданными куликами я не мог, несмотря ни на какие капризы погоды.

Вопреки тяжелым предчувствиям, к 8 часам ветер стих. "Трельки" дупелей доносились сначала издалека, затем стали слышны все ближе и ближе. Первые самцы стали выглядывать из травы и перебежками, используя рытвины и углубления, быстро шныряя среди кочек травы, пробирались к моей палатке. Позже я неоднократно поражался умению этих куликов "растворяться" среди травы почти на совершенно чистом месте. Высота травы в это время была 5-10 см. Стоящий на ногах кулик неминуемо был бы виден над ней, но из-за покровительственной окраски дупелей было не видно, пока они резко не взлетали. Перелетали они на 100-200 метров и таким же образом затаивались в новом месте. Во время же тока эта незаметная и скрытная птица просто преображалась.

Просидев в палатке от заката до рассвета пару ночей, я полностью представил себе картину тока. Вначале я думал, что настороженное поведение и сравнительно редкие песни отдельных самцов с большими интервалами между ними указывали на их недоверие к новшеству в виде палатки, возникшему вдруг рядом с их током, или к звукам затвора фотоаппарата. Ничего подобного: дупеля оказались наивно-легкомысленными по отношению к человеку. Их боязнь улетучивалась вместе с заходом солнца за горизонт. В сумерках и ночью они уже совершенно ничего не опасались и занимались своими делами, не замечая меня.

Перед закатом, освещенные красным диском уходящего светила, дупеля собирались на площадке. Вначале они осторожничали, выясняли обстановку на своих участках. Придя пешком на ток, птицы не спешили. Они перекликались, подолгу неподвижно сидели, некоторые даже умудрялись вздремнуть, засунув клюв под крыло. Впоследствии, проведя рядом с местом тока не один день, я всегда прислушивался к птичьим голосам, и однажды услышал первую "трельку" в середине дня, где-то около 14 часов. Днем эти неуверенные звуки их голосов слышны рядом с током не чаще раза в час и учащаются только после 18 часов.

Время, пока солнце еще не зашло, было единственно возможным, когда их удавалось сфотографировать при естественном освещении. Разумеется, каждую минуту этого драгоценного времени необходимо было использовать.

Установленная несколько часов назад палатка вначале смущала птиц, и ближе 10 метров к укрытию они не подходили. Размером дупель чуть больше скворца, и в кадре он занимал слишком мало места. Это диктовало еще большее уменьшение расстояния между камерой и птицей. При съемке живой природы фотограф имеет две возможности изменить расстояние до объекта съемки: либо переместиться к объекту вместе с палаткой, незаметно и плавно двигая переносное укрытие в нужную сторону, либо ждать, когда объект сам подойдет ближе, и тогда снимать. Мелькание куликов с разных сторон вокруг укрытия указывало, что место для палатки выбрано правильно, поэтому оставалось избрать второй вариант - набраться терпения и ждать. Надежда была и на взятую для эксперимента пленку переменной чувствительности Fuji MS 100/1000, которая экспонировалась как 800 ISO. Около 21 часа дупеля неожиданно разлетелись, причем единственной видимой причиной их бегства был прошедший метрах в ста от тока рыболов. Солнце предательски быстро скрылось за горизонтом, а кулики прилетели на ток лишь через полчаса. Птиц как будто подменили. Пробежки на 3-5 метров то с одной, то с другой стороны палатки участились, "трели" следовали с маленькими паузами. Некоторые самцы подбегали к палатке довольно близко. В сумерках расстояние до таких смельчаков было около 3-4 метров. Правда, из-за темноты снимать скоро стало совершенно невозможно. Пользоваться мощным фонарем я не стал, опасаясь распугать ток. Оставалось отложить бесполезный фотоаппарат в сторону и, обратившись в слух, догадываться о том, что происходило вокруг.

По берегам реки громогласно пели соловьи. В вышине надо мной то и дело проносились "блеющие" бекасы. Они перестали летать лишь в полной темноте. Слабый, непрерывный гул комаров стих только ближе к полуночи, когда похолодало. Из лугов то вблизи, то издалека доносились громкие крики коростеля и тихое, но отчетливое "уить-уить" погонышей. Последние окружили палатку со всех сторон, и их свист слышался, казалось, отовсюду. Глухие прерывистые уханья выпи тоже были слышны. Все эти звуки заметно заглушали звучащие почти одновременно "трели" дупелей. Ночью, в разгар тока, дупелиным песням предшествует долгий, издаваемый каждым самцом по несколько раз короткий, трескучий, тонкий звук, чем-то похожий на жалобный и частый писк маленьких домашних цыплят. Впечатление было такое, что самцы таким образом согласовывали начало песни. Действительно, "трели" звучали почти синхронно, но какая-то из них, запоздавшая в исполнении отдельных певцов, легко прослеживалась. Шум от всех собравшихся здесь самцов сливался в единый гул, который то нарастал, то ослабевал. Пик активности, как уже упоминалось выше, приходился ближе к полуночи, когда песни исполнялись примерно через каждые 10 секунд. В это время наиболее часто были слышны хлопанья крыльев от взлетающих или дерущихся самцов.

Время после часа ночи идеально для записи голосов токующих птиц на магнитофон. Уже не слышно машин, лишь изредка пронесется товарняк по железной дороге. Во время записи я вытаскивал микрофон и держал его в вытянутой руке как можно ближе к птицам, иногда выглядывая из открытых окон своего укрытия, и даже для удобства отбрасывал полог палатки. Дупеля ничуть не пугались моего присутствия, не боялись и движений объектива. Правда, стоило мне выйти из палатки, чтобы подобраться ближе к подошедшему погонышу, как дупеля сразу же разлетались, а ток затихал. Едва я прятался в укрытии, как через 10-15 минут ток возобновлялся с новой силой. Через час после полуночи с реки начал наползать густой туман, который шел как бы волнами, но это не смущало дупелей. Туман стелился низко по земле, и легкий ветерок его быстро рассеивал. Иногда на десяток минут ток затихал - самцы, видимо, отдыхали, но знакомая прелюдия вновь стимулировала остальных самцов к песням. Около четырех часов, когда небо стало светлеть, стало можно различить среди травы грудку ближайшего ко мне самца. Но в видоискатель все еще ничего нельзя было разобрать. Как и с тетеревами, я пытался вынудить птиц продолжить ток, демонстрируя им запись их голосов, но в 4.30 ток прекратился. До 5 часов были слышны отдельные "трели", звучащие поодаль от палатки, но птиц уже не было видно. В 6 часов, когда я начал собирать палатку и аппаратуру, начался мелкий дождик. Судя по двум вспугнутым невдалеке дупелям, многие самцы устроились на дневку рядом с токовищем.

В тот год у меня не было фотовспышки, поэтому на следующий год я решил использовать ее. Применение фотографами-анималистами вспышек вызывает разнообразные споры. Действительно, особенность фотографий, сделанных со вспышкой, несколько искажает настоящую картину тока. В естественных условиях последний освещен в лучшем случае лишь луной. На фото, сделанном со вспышкой, при нормально экспонированном переднем плане почти неизбежен черный задний фон. В документальности такой фотографии трудно отказать, но колоритность действия пропадет вместе с бестеневым и прямым светом яркого блица. Все же использование вспышки в анималистических съемках - довольно распространенное явление. Преимущества, которые дает вспышка - это съемка при недостаточном освещении, возможность задиафрагмировать объектив (вследствие этого увеличивается глубина резкости) и "замораживать" движение птицы. Для моего случая требовалась мощная вспышка, с помощью которой, кроме использования режима TTL, можно было бы наводить на резкость в полной темноте. Из ряда моделей мною была выбрана одна, но, как впоследствии выяснилось, неудачно. Наводка на резкость с помощью этой вспышки могла произойти, только когда вспышку переводили в особый режим, после этого необходимо было вернуться в режим съемки. При фотографировании подвижных птиц на току, да еще в полной темноте, такие манипуляции успешно произвести просто невозможно. Вспышка пригодилась, но того эффекта независимости от освещения не получалось. Прочитав о том, что птицы не чувствительны к красному свету, зимой я собрал несложную конструкцию фонаря со съемным красным светофильтром и сделал хомуты для закрепления фонаря на объектив.

Весной следующего года разлива не было. Сухую траву всюду поджигали местные жители, а прилетевшие кулики концентрировались у немногих луж и озер. Возле прошлогоднего токовища безжизненное выжженное пятно было довольно обширным. Земля везде была неподатливая и сухая, но дупеля остались верны выбранной площадке. Ориентируясь по помету куликов, я установил свою переносную палатку.

Дупеля токовали невдалеке, но ближе 10-15 метров не подходили. Угадать их местонахождение можно было лишь по голосам, но ток так и не стал активным. Даже в полночь паузы между песнями были довольно продолжительными, а в промежутках между "трелями" не было слышно ни звука. Я устал и совсем пал духом, думал, что так будет продолжаться всю ночь. Однако скоро все изменилось. Примерно в два часа ночи стало слышно, что дупеля подходят ближе и их стало больше.

Красный фильтр с моего слабенького фонаря пришлось снять: он давал едва видимое на расстоянии шести метров неяркое пятно. Теперь луч фонаря без помех "резал" темень ночи. Иногда метрах в 15-20 от укрытия луч света нащупывал неясную движущуюся тень с зеленой бусинкой глаза. Такого же цвета были отражения от капель росы на траве. Ближе кулики не подходили, но своих попыток рассмотреть, что же делается на току, я не оставлял, зная, что без фонаря сфотографировать ночью дупелей все равно не удастся.

В середине ночи перестал петь соловей, подал голос самец кукушки. Издалека доносились голоса чибисов и погонышей. Дупеля зашумели сзади палатки. Я перебрался туда, расстегнул пуговицы клапана входа и приготовил фотоаппарат с зумом 80-320 мм и фонарем, закрепленным на объективе. В этом месте было не менее пяти куликов. В пылу азарта они сначала просто не замечали луч света, а потом стали даже подходить на 1,5-2 метра. Они не пугались направленного на них луча фонаря. Если удавалось навести на резкость, я снимал. Самцы перебегали между кочками травы, ловко лавируя между ними. При этом они пригибались и, выставив клюв вперед, быстро семенили ногами. У них это очень ловко получалось. К площадкам трех самцов, которые токовали сзади палатки, часто подбегали другие самцы. Ближе к рассвету я насчитал вокруг своего укрытия не менее 15 дупелей. Четкие "кочки-пятна" их фигурок хорошо были видны на фоне белесого тумана у реки. К рассвету этот туман дополз до нас. Яркий пучок света скользил по траве, пронзая туман, который в свете фонаря тоже светился. А между тем, когда начало светать, песни дупелей участились. Дупелей как будто стало больше. Повсюду были слышны их "трельки", удары крыльев, видны перепархивающие и взлетающие вверх птицы. Фотографировать теперь дупелей стало очень тяжело. Туман тонким слоем конденсата покрывал переднюю линзу объектива, а вспышка, не пробиваясь через него, освещала перед собой густую молочно-белую дымку. Протирая линзу и продолжая снимать, я с тоской думал, что некоторые интересные кадры будут безнадежно испорчены. В 4.30 дупелей стало видно и без фонаря, но я не выключал его, чтобы было удобно наводить на резкость. Туман окутал всю пойму. Кулики, без сомнения, видели меня, наполовину выглядывающего из палатки, но проделали ток. Таким бурлящим я токовище еще не видел. Все продолжалось до 5 часов и вдруг резко стихло. Еще одна трелька, через некоторое время другая, и тишина. Полянка как будто вымерла, никакого намека, что здесь полчаса назад пели и дрались не менее двух десятков бойких длинноносых куликов.

Посидев в укрытии минут 20, я подождал, пока из-за горизонта не выкатился багряно-красный шар солнца, и начал собираться домой. Посчитав итог этой съемки неудачным, я приехал сюда через пять дней - 4 мая. Обстановка в пойме изменилась. На первомайские праздники сюда приехали десятки разных машин. Люди ходили по лугам между озер. В ста метрах от участка, где обычно токовали дупеля, рыбачили двое мужчин, недалеко стояла "Волга", и целая семья с маленькими детьми шумно отдыхала на берегу. Люди больше всего интересовались рыбной ловлей и были совершенно бесцеремонны по отношению к птицам. Все мои просьбы о том, чтобы они не подходили к палатке, установленной на токовище, вызывали большое недоумение. Ни одной птицы возле токовища я не вспугнул и уже думал, что никакого дупелиного тока сегодня не будет. Однако в 19 часов услышал первую дупелиную песню. А в 19.30 то здесь, то там замелькали среди кочек знакомые фигурки куличков. Еще через полчаса их было не менее десятка. Держались самцы настороженно, подолгу смотрели в объектив и оставались неподвижными по 5-10 минут. Иногда самцы токовали в полуметре друг от друга, но если ночью группки из 3-4 птиц собирались в одном месте, то днем более двух птиц вместе я ни разу не видел.

Неожиданным для меня было зрелище зевающего дупеля. Оказывается, они могут выгибать на мгновения прямое надклювье так, чтобы оно выглядело, как клюв шилоклювки. Это было больше всего похоже именно на зевок, по крайней мере с песней это никак не связано. Во время песни самец привстает, открывает клюв и подымает его вверх. Грудь птицы с распущенными на ней перьями становится раза в два шире. Ночью, как упоминалось выше, песне предшествовало непродолжительное трещание или частый писк, а затем уже следовала громкая "булькающая" трель. В конце песни самцы чуть приседают, разворачивая хвост, и тогда даже в сумерках хорошо видны белые пятна на рулевых перьях.

К сумеркам машины начали разъезжаться, и ночью в пойме остался я один. К слову сказать, кулички в это время уже не сильно обращали на людей внимание, а ток только наращивал темпы. Перерывы между песнями к 22 часам укоротились до 10-30 секунд. Вечером и ночью самцы перелетают и перебегают на расстояние до 20 метров от своей площадки. На собственном участке, диаметром около 2-3 метров, самец проводит большую часть ночи. Луч фонаря и через час, и полтора в одном и том же месте натыкался на одного и того же дупеля. В то же время некоторые места рядом с занятыми участками совсем не пользовались успехом, поэтому распределение самцов на токовище было неравномерным.

Свет фонаря дупеля совсем не замечали. Один раз самец стал подходить ко мне ближе. Я пытался навести на резкость, но, не уверенный в точной наводке, не снимал. Наконец он подошел вплотную. Мой объектив, имеющий минимальное расстояние фокусировки 1,5 метра, теперь был бессилен. В это время я открыл полу своей палатки и выглядывал с тыла, где обычно вхожу в нее. Самец начал подходить еще ближе. Теперь я просто следил за ним лучом фонарика. Это продолжалось до тех пор, пока самец не подошел к моим ногам. При желании я мог протянуть руку и дотронуться до него. Через минуту птица, также короткими перебежками, торопливо семеня своими короткими ножками, отошла от укрытия.

Единственное, что опять затрудняло съемку, это туман. К 23 часам резко похолодало, но на ток это никак не повлияло. В полночь все вокруг заволокло плотной пеленой тумана и с 6 метров снимать стало невозможно. В видоискателе фотоаппарата из-за него кроме молочно-белой массы невозможно было разглядеть даже силуэта птицы.

Результатами этого года были десяток экспонированных пленок и несколько среднего качества снимков. Останавливаться на достигнутом я не собирался. На следующий год я попал в эти же места 9 мая. В апреле вся пойма здесь была покрыта водой. Почва, насыщенная влагой, была мягкой, а местами под сапогами откровенно хлюпало. Впервые я видел, как дупель кормился. Птица опустила клюв в податливую землю, остановилась, затем несколько раз ткнула клювом рядом и быстрыми движениями ловко, помогая себе языком и не вынимая при этом клюв из земли, проглотила добычу.

Ток развивался по известному сценарию. К 20 часам можно было фотографировать птиц с 8-10 метров. Дупеля совершенно не боялись движущегося объектива, по-прежнему много перемещались, но в этот раз драки между самцами начались засветло. При одинаковой зрелищности драки по своему накалу можно разделить на вечерние, происходящие на свету, и ночные. Вечерние были совсем неагрессивные и проходили вяло. Подбежав к сопернику, самец с другого участка пробовал напасть на него, орудуя клювом, как шпагой, а хозяин уклонялся, пригибаясь к земле. Потом обе птицы делали один или несколько подскоков на высоту не более 20-30 см, и через минуту самцы уже спокойно и мирно сидели в полуметре друг от друга. С наступлением темноты драки происходят и в воздухе. Движения птиц в такой дуэли настолько быстрые, что глазом невозможно заметить все нюансы поединка. Несмотря на то, что ночью я освещал дерущихся самцов фонариком, а это облегчало фотосъемку, такого кадра, где самцы дерутся в воздухе, подлетев высоко вверх, сделать так и не удалось. Ночные драки, когда вместе на току собирались по 3-4 самца, совсем не редкость. Самцы сбегались к одному участку и начинали петь. Иногда они все разом подпрыгивали вверх на 1,5-2 метра, громко хлопали крыльями и приземлялись в другом месте. При всей кажущейся серьезности эти драки никаких видимых повреждений птицам не наносили. Выпавших перьев не было видно. Изредка поединки длились долго. Кулики неутомимо подпрыгивали и молниеносно орудовали своими клювами, крыльями. Порой это продолжалось до двух минут. В темноте дупеля старались быть более заметными, влезали на бугорки, пучки трав, совершенно не стесняясь меня.

Возможно, дупеля на этом токовище привыкли к тому, что палатка не представляет для них никакой угрозы. Вообще же доверчивость этих куликов к незнакомым предметам во время токования просто поразительна. И именно этим они крайне уязвимы. Искренне надеюсь, что большинство людей, отдыхающих на природе или связанных по работе с местами обитания куликов, понимают и знают об этом и не допустят исчезновения дупелей с наших пойменных лугов. И тогда более удачные фотографии токующих дупелей, без сомнения, еще порадуют нас на страницах журналов и книг.